Неточные совпадения
Ближе к Таврическому саду люди шли негустой, но почти сплошной
толпою, на Литейном, где-то около моста, а может быть, за мостом, на Выборгской, немножко похлопали выстрелы из ружей, догорал окружный суд, от него остались только стены, но
в их огромной коробке все еще жадно хрустел огонь, догрызая дерево, изредка
в огне что-то тяжело вздыхало, и тогда от него отрывались стайки мелких огоньков, они трепетно вылетали на воздух, точно бабочки или цветы, и быстро
превращались в темно-серый бумажный пепел.
Староста обратился к
толпе, спрашивая, кто говорил? но все молчали; вскоре
в задних рядах поднялся ропот, стал усиливаться и
в одну минуту
превратился в ужаснейшие вопли. Исправник понизил голос и хотел было их уговаривать. «Да что на него смотреть, — закричали дворовые, — ребята! долой их!» — и вся
толпа двинулась. Шабашкин и другие члены поспешно бросились
в сени и заперли за собою дверь.
Она опять смеялась, а «серый человек» держал себя с таким непринужденным видом, точно ему было все равно, или, вернее сказать, вся трехтысячная
толпа превратилась в таких же серых человеков.
Захотелось выйти на балкон, но неудобно было привлекать на себя внимание проходящих, и сквозь мутное стекло он стал разглядывать площадь, на которой тогда бесновалась
толпа, трещали выстрелы и сорок семь беспокойных людей
превратились в спокойные трупы. Рядом, нога к ноге, плечо к плечу — как на каком-то парадном смотру, на который глядеть снизу.
И затворницы
толпами выбегали из домов
в горы и
превращались в безумных мэнад, неистовствовавших
в избытке сил. Дионис всего охотнее окружает себя «женскою свитою». «Женолюб», — называет его гомеровский гимн.
Массы, вернувшиеся
в естественное состояние,
превращаются в беспорядочные
толпы и
в конце концов
в звериные орды.
А ночью живые люди
превращались в призрачные тени и бесшумною
толпою ходили вместе с ним, думали вместе с ним — и прозрачными сделали они стены его дома и смешными все замки и оплоты. И мучительные, дикие сны огненной лентой развивались под его черепом.
Было смятение, и шум, и вопли, и крики смертельного испуга.
В паническом страхе люди бросились к дверям и
превратились в стадо: они цеплялись друг за друга, угрожали оскаленными зубами, душили и рычали. И выливались
в дверь так медленно, как вода из опрокинутой бутылки. Остались только псаломщик, уронивший книгу, вдова с детьми и Иван Порфирыч. Последний минуту смотрел на попа — и сорвался с места, и врезался
в хвост
толпы, исторгнув новые крики ужаса и гнева.